Записки офицера погранвойск, или - Муравейник (СИ) - Страница 65

— По-рукам, — всхлипнул соплями изобретатель. Санёк вопросительно посмотрел на Серёгу. Сопли и Сочи не увязывались в логическую схему происходящего.

— Ты что, чурбан, оттуда по наши души прилетел? Специально?

— А больше никто не верит, — просто ответил доморощенный Левша.

— Ну, что? — Семёныч пожал плечами, воздел брови кверху, и развёл рукой с зажатой в ней бутылкой.

— Дак денег-то нету, хоть на билетах сэкономим.

— А толку? Урки нас просекут и потребуют крышевые в аэропорту, как только сойдём с рейса, прямо на взлётке. Если не урки, так менты начнут давить на бабки и шмонать с подбросом. А про паспорт свой украинский забыл? Если и этих пройдёшь без потерь, то тебя на родной хохляцкой таможне наизнанку вывернут, если прежде пограничники не доебабаются в этой долбанной Вонючей Погани или как там они свой пост под Харьковом называют?

— Казачья Лопань, — угрюмо ответил Семёныч, вспоминая, как его сняли с поезда, докопавшись до ничего, просто фарт его и длинный рубль учуяли падальщики, — а ещё Гоптовка есть, если из Белгорода по трассе ехать, — отстранённо и с тоской воззрился украинец в какую-то точку перед собой. Наверно унижения заново переживал, трясло, как снова перед глазами встало, и как откупался кровно заработанными деньгами, почти у родного порога.

— Чуешь, даже названия какие: ГОПтовка, ЛОПАНЬ, когда ж они нажрутся нашей кровушки? Эх, рвануть бы, куда подальше, чтоб этих рож по телику не видеть. Да некуда. Ладно, денег нет, поехали Серёж. В работе оно не так душа болит. Спасибо, что выручил. Выгорит, не выгорит, а вариантов нет. На Севере хоть всё знакомо, а тут… — махнул рукой в сердцах Сашка.

— Так я ж и говорю про Лагранжа… — начал было «Кулибин»

— Да ну его, твоего Лангрыжа, это всё мечты, а вот золото оно реально — поехали в аэропорт, — сделал вывод и скомандовал Санёк. Бригадир он и в Сахаре — руководит.

Колымская трасса встретила мужиков морозом, снегом и недоумением. Однако до Бодайбо добрались без происшествий. Там оказалось, что Самоделкин знаком с огромной кучей народа. И этот местный аборигенный фонд, хоть и за мзду, но готов оснастить сумасшедшую экспедицию контуженных картографов, как представился им Серый, чтоб дать заработать на этом проекте трём старателям, что невидимые и не прибывшие ещё ученые наняли в проводники по местному заснеженному бездорожью. Цель экспедиции выглядела туманно и грозно звучала английскими выражениями про Джи-пи-эс, навигацию, триангуляцию, пеленги, азимуты, углы наклона к высоте апогея, орбиты, покрытие, ГЛОНАСС и т. д. и т. п. Семёнычу, Серёге и Саньку вменялось — разведать путь за дальний хребет. Прибыть к заброшенному зимовью охотников, и сообщить о готовности к работе. В случае отсутствия учёных мужей, вследствие непогоды или других причин — зимовать до подхода главных академических сил или до прихода весны.

— Видать прижало мужиков, если на зиму в тайгу лезут. Военные, небось, препахали, — делали предположения местные жители.

— А может им платят хорошо? — высказывали своё мнение другие. Тройка нападения на просторы Северных территорий аккуратно увиливала от прямых ответов, или подтверждала гипотезу о плохом материальном положении каждого из добровольцев и закупала припасы.

— Профессор, а откуда у тебя такие бабки? — поинтересовался тихонько Санёк, когда «Левша» отсыпал очередную кучку песка на весы ушлому начальнику. В посёлке песок ходил наравне с долларами, как в старые и добрые времена разрешенного каждому гражданину старательства. Откуда песок — никто не спрашивал. Понятно, что не из госбанка.

— Так я ж на юга не катался. Жены нет, пока. Папа с мамой обеспечены. Вот и собрал за несколько лет себе на мечту. Мечта, однако, ощетинилась тремя пистолетами ТТ в кобурах, автоматическими карабинами «Сайга» и помповым ружьём. Три антарктических транспортёра с прицепами, навешенными на них дополнительными баками и кучей тюков на крышах принайтовленных по-штормовому, стартанули рыча моторами в неизвестность, матеря белизну окружающего безмолвия грохотом движков, мазутной отработкой и лязганием гусениц на дополнительных подвесных движителях. Больше всего удивили старожилов тем, что выменяли у проезжавших эвенков на дефицитнейшую зимой спиртуху четырёх оленей и привязали их на верёвке к гнутым стальным скобам на корме последнего вездехода.

— Мясо свежее будет, — коротко пояснил Санёк причуду академика, удлиняя верёвку и проверяя обзор на камере заднего вида.

— Слышь, ты, аспирант? Ну, и де твои механизмы? — арендованный вездеход с прицепом заехал в такую глушь, что казалось сейчас из-за холодного величия замёрзшей тайги выйдет какой-нибудь космический пришелец и начнёт камлать, вытягивая души у троих пионеров зимнего промысла. В Картынгане народ просто покрутил у виска пальцами и потребовал двойную цену за переделанный из ракетного транспортёра гусеничный транспорт, соляру, и припасы.

— Щас за хребет перевалим и пойдём по руслу Анатажки вверх. К водоразделу. Там всё и увидите, — на мониторе встроенного в сеть машины компьютера мерцала красным точка расположения колонны. Трасса, проложенная по спутниковому навигатору, желтела поворотами на белом экране. От точки, где находилась короткая цепь из трёх машин, в сторону требуемого направления движения призывно моргала алая стрелка.

— Так это ж в другую сторону от зимовья! — Семёныч запереживал неспроста. Тайга, она шуток не понимает. Схавает в момент и кости обглодает по весне, если из мерзлоты высунешься под скупым солнышком. И без всякого погоста сгинешь.