Записки офицера погранвойск, или - Муравейник (СИ) - Страница 54

— Командор, за этот подарок ты будешь жить у нас вечно! Проси — что хочешь! — а руки уже тянулись к сбруе, щупали ремни оголовья. Отгибали кожаные крылья седла, вертели хромированные стремена, трогали материал подпруги сделанной из монтажного пояса связистов. Хан нюхал запах добротной и ухоженной кожи чуть протертой жиром, чтоб не сохла, и в неисчислимом получении кусочков счастья от вывалившейся в виде готового продукта информации готов был ответить на любой вопрос. Марков не замедлил со словами. Ахмед перевёл со всеми интонациями.

— Хан, о Великий посланец могущественного правителя страны тэнкинов, мы просим раскрыть нам глаза и выявить разгадку, над которой мы маемся уж четвёртый час и не можем понять! Как вам удалось сделать то, что не все наши солдаты в состоянии сотворить?

— Что, я же сказал — проси что хочешь! — кочевник гладил ноги, поднял переднее копыто и с восхищением смотрел на подкову и её крепление. Буян косился на Зуба и терпел чужого и вонючего недомерка под своей грудью.

— Скажи, а кто снял мины на том берегу реки. Это такие железные, круглые, толстые диски, цилиндры и вогнутые прямоугольники? — вопрос заставил спину полководца-посыльного распрямиться. Лицо не выражало удовольствия. Зубов подловил своего собеседника. Даже в присутствии заместителей надо выглядеть достойно. Слово было дано. И негоже великому начальнику сказанное бросать на ветер. К тому же заместители Уртугана, как звали самого хана, по всей видимости, с удовольствием бы подсидели бы своего начальника, дай он только повод. Власть штука сладкая, а желание её иметь бывает тяжелее совести на весах судьбы. Пришлось отвечать.

— Вон те! — быстро повернулся в сторону от коня и без всякого желания ответил хан. Ткнул свёрнутой в петлю нагайкой в далёкий американский флаг на засохшем дереве. И повелитель орды снова занялся лошадью, опуская так важные для офицеров подробности разминирования предполья нижней башни. Всем своим видом Уррагхбек давал понять, что сапёрная тема для него сейчас совершенно не интересная, а вот о щедром подарке он будет говорить с удовольствием. Потом, когда вернётся с первого тест-драйва. Ожидания неописуемого счастья написано было, что называется вдоль и поперёк лица предводителя. А нетерпеливые движения наездника вызывали воспоминания о Дедушке Морозе, что подложил мальцу под ёлочку вожделенную лошадку с игрушечной сабелькой, кирасой и сверкающим шлемом. И сейчас, изрядно подросший малец, вынимает сверкающие сокровища из-под ёлочки утром первого января. Только подарки были не игрушечные. Буян рыл песок копытом и перебирал ногами, норовя дотянуться и ухватить зубами маленьких жеребцов приезжих, что испугано жались за спины своих хозяев. Войско шумело за полосой двигающейся воды, обсуждая черного, как воронье крыло, огромного коня. Советники цокали языками и округляли глаза. Буяна пришлось держать Зубову. На высокий копытный транспорт, с первого захода и лихо, вскочить бы Уррагхбеку никак не удалось. Но хитрый Зубов поставил горячего Буяна правым боком к рядам воинов на том берегу и закрыл от солдат неудачную попытку первого самостоятельного взгромождения в седло. Если в предыдущий раз хан категорически оскалился на желание ему помочь взлететь на коня, то во второй раз, скрипнув зубами, стерпел, но однако ж всё сделал по своему. Вместо того, чтоб толкнуться от сложенных вместе ладоней чуть присевшего Маркова, он рыкнул на нукеров и те мгновенно подставили ему под подошвы сапог согнутые спины. Воцарение командира в седле встретили восторженные вопли с другого берега.

Пока хан на Буяне дважды проскакал по песчаному урезу вдоль реки под громогласные и пронзительные улюлюканья войска на другом берегу, офицеры оценивали двух его приближённых. Точнее этим занимался Марков. Информации о кочевниках скудно мало. Принимать какие-либо решения совершенно невозможно. Говоря языком разведки: нужен был полноценный агент или агент влияния. Вербовать кого попало — опасно. С самого начала коротких переговоров Марков изучал тех, кого хан взял с собой на «наш» берег. Как стоят, как двигаются, как разговаривают, как реагируют на неожиданные изменения, улыбаются, смеются, слушают своего начальника, как о во что одеты, есть ли украшения, состояние оружия, обуви, доспехов, внешние и внутренние стороны ладоней, наличие шрамов и т. д. и т. п. Наверняка Уррагхбек прихватил с собой самых доверенных лиц. Вот только не могут оба советника любить друг друга в обществе, где военная сила остаётся главным аргументом на переговорах. Следовательно, один из двух будет нам симпатизировать, а второй, как конкурент, займёт противоположную позицию. В худшем случае. В лучшем же, надо понять, какой из подчинённых советников пользуется большим влиянием, а соответственно и возможностями, да и подкупить его лестью, вниманием и дарами. Уж, этого добра у пограничников хватало, потому как практические каждая вещь, предмет обихода, запчасть оружия, и даже гильзы от патронов в местном обществе не имели никаких аналогов и на порядки превосходили вероятные материалы и заготовки собственных мастеров по качеству. Вот определением, кто за нас, а кто не с нами и занимался Марков.

— Интересно, у них какой строй, рабовладельческий? И что там с американцами? — не глядя на майора спросил воздух Зубов, провожая взглядом очередной восторженный галоп Уррагхбека с брызгами из-под копыт по мелководью.

Глаза бека по возвращению с пробной поездки, не то что горели, они кипели диким восторгом проснувшегося вулкана страстей. Вот вы попробуйте всю жизнь ездить на жигулях, а потом вдруг получить в руки «Гелентваген-Мерседес» с тремя литрами под капотом и автоматической коробкой с интеллектуальной подстройкой, компьютерным управлением внутренними процессами и колёсной формулой четыре на четыре, адаптированного для русского бездорожья усиленной подвеской и высоким клиренсом. И хотя процессорный блок на Буяне заменяли трензеля и стремена с седлом, подпругой и подперсьем, но мощь, скорость и резвость ахалтекинца хан почувствовал сразу, влюбился в коня бесповоротно и безоглядно. Лично, собственной кожаной шапочкой вытянутой из-под шлема он начал растирать ноги лошади после пробежки. Буян и офицеры таращили на происходящее глаза. Углядев сквозь амбразуру происходящее, из нижней башни выскочил старшина и, размахивая конской щёткой в руке, «рысью» двинулся к высокому посольству, что суетилось у ног Буяна, всхлипывая, щелкая, цокая, айяякая, охая и подпрыгивая от взыгравших эмоций. Движение старшины не осталось без внимания на той стороне. Мгновенно тренькнули натянутые в полсекунды луки дежурной десятки личной охраны, отпружинили клееные полудуги и изгибы, метая стрелы пружиной тетивы. Ширкнули в коротком полёте безжалостные к цели стрелы. Хан и приближённые, вначале, злобно ощерелись на знакомый звук шелестом выхваченных из ножен и чуть гнутых мечей-сабель. А потом, углядев «безоружного» прапорщика с диковинным предметом, замахали и заорали своим, чтоб те прекратили стрельбу. Но было поздно. Спас Грязнова от смерти стальной шлем с небрежно не затянутым ремешком, хитрый бронежилет под разгрузкой и собственная реакция Виктора Ивановича. Однако он успел получить три удара в металл каски на голове и ещё четыре стрелы впились в материал разгрузки и застряли торчащим наружу оперением в боку. Ещё три стрелы вонзились в песок у самых носков ботинок по ходу движения старшины, выпущенные на упреждение бегущей цели. Так он к Уррагхбеку и подошёл. Хан не знал за что хвататься и какой предмет ему исследовать. То ли продолжить растирать лошадь жёстким ворсом предложенной щетки, то ли снять и оглядеть непонятные доспехи на нашем прапорщике, из которых совершенно безболезненно торчали четыре длинных и скорее всего смазанных ядом Мельхема стрелы выпущенные телохранителями личной сотни бека.